![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Книжка “Простые строки”. Глава 7 (I)
В главе 7 на ключевых песнях Высоцкого (“Очи черные”, “Колея”, “МАЗ-500”, “Моя цыганская”,“Купола”, “Райские яблоки”) показано, как влияет контекст на смысл отдельных образов и мотивов в его текстах.
ГЛАВА 7. “ЗНАЧИТ, К ЧЕМУ ЭТО Я ГОВОРЮ…”
В художественной системе, где все “пронизано созвучиями и соответствиями”, контекст играет ведущую роль. Необходимое свое значение образы, мотивы, сюжетные ситуации, чувства и действия героев обретают во взаимосвязи между собой. “<...> часто, располагая рядом реальные и идеальные понятия, поэт соединяет их и контекстуально взаимообусловливает <...> Характерно для поэтических произведений В.Высоцкого и построение контекстуального смысла при помощи омонимов <...> Для создания контекстуальной полифонии <...> пользуется поэт и смысловым многоцветьем омографов” [83*]. “Самым активным по употребительности в произведениях поэта является прием включения в контекст лексем одного словообразовательного типа” [84*]. “Высоцкий активно использует возможности контекста <...>” [85*].
Тексты ВВ отчетливо делятся на эпизоды. Не все значения, которые можно придать образу или мотиву в контексте эпизода, возможны в контексте произведения Высоцкого в целом.
“… в стихотворении «Старый дом» <...> герой Высоцкого <...> оказывается на краю гибели и вынужден спасаться бегством <...>:
Тексты ВВ отчетливо делятся на эпизоды. Не все значения, которые можно придать образу или мотиву в контексте эпизода, возможны в контексте произведения Высоцкого в целом.
“… в стихотворении «Старый дом» <...> герой Высоцкого <...> оказывается на краю гибели и вынужден спасаться бегством <...>:
И из смрада, где косо висят образа,
Я, башку очертя, гнал, забросивши кнут,
Куда кони несли, да глядели глаза,
И где люди живут, и как люди живут…” [86*]
Я, башку очертя, гнал, забросивши кнут,
Куда кони несли, да глядели глаза,
И где люди живут, и как люди живут…” [86*]
Из этого фрагмента текста мы ничего не узнаем о пребывании героя в Доме, но там косо висят образа, значит, живущие в Доме не чтят заповеди, среди которых есть и “Не убий!”. Эта деталь в контексте эпизода и позволяет предположить, что в Доме была угроза жизни героя, поэтому он и бежал оттуда. Но весь текст второй части “Очей черных” показывает: никакой угрозы не было. Сперва:
В дом заходишь, как
Все равно в кабак.
А народишко –
Каждый третий – враг.
Своротят скулу,
Гость непрошеный!
Все равно в кабак.
А народишко –
Каждый третий – враг.
Своротят скулу,
Гость непрошеный!
Потом появился припадочный малый, нож показал герою. И наконец мы слышим разговор героя с жителями Дома. На его вопросы (Что за дом такой, почему – во тьме, как барак чумной?) они охотно и без утайки отвечают (мы всегда так живем... Скисли душами, опрыщавели... разоряли дом, дрались, вешались...). А на просьбу – Укажите мне край, где светло от лампад – дают вот какой ответ:
О таких домах
Не слыхали мы,
Долго жить впотьмах
Привыкали мы.
Испокону мы –
В зле да шепоте,
Под иконами
В черной копоти.
Не слыхали мы,
Долго жить впотьмах
Привыкали мы.
Испокону мы –
В зле да шепоте,
Под иконами
В черной копоти.
Ничего больше с героем в Доме не происходит, сразу после этой реплики он бежит вон.
Живущие в Дому – люди малосимпатичные, но об их дурных намерениях по отношению к героя в тексте ничего нет! Несмотря на то, что, как гость, он ведет себя бестактно (и то, что говорит сущую правду, его не извиняет), они не выказывают к нему никакой враждебности: и не дерутся, и даже не спорят с ним. Они не только соглашаются с героем, но еще и углубляют ту критику себя самих и порядков в Доме, которую слышат от него.
Взгляд на эту ситуацию с точки зрения отношений “хозяин – гость” (герой сам об этом говорит – гость непрошеный, кто хозяином здесь?) помогает уточнить смысл образов как героя, так и живущих в Доме. Герой ведет себя не как гость, а скорее как вернувшийся в Дом после долгого отсутствия. Ольга Шилина очень точно замечает, что, поскольку “в тексте баллады нет точных указаний на «степень родства» героя и дома, последний можно рассматривать и как родной дом героя, куда он возвращается после долгих скитаний <...>. В этом случае сюжет произведения может быть сведен к архетипу блудного сына” [87*]. Что же касается домочадцев, то их “миролюбие” смахивает не столько на хозяйское гостеприимство, сколько на худосилие, вялость и безнадегу. Впрочем, это область интерпретации. Вернемся в сферу фактов.
Верно ли первое впечатление героя, вошедшего в Дом (каждый третий враг, своротят скулу) или нет, является ли угрозой нож, показанный ему придурком или нет, – при любой трактовке этих обстоятельств остается неизменным факт: ни на свое собственное впечатление о Доме и его обитателях, ни на нож придурка герой никак не реагирует и вступает в разговор. Другой факт – то, что бегство героя из Дома – реакция не на угрозу со стороны домочадцев, реальную или мнимую, а на разговор с ними.
Как видим, эпизод, разбираемый изолированно, может быть понят двояко, а контекст целого одну из смысловых линий – традиционную трактовку – отменяет. Вот поэтому (а не потому, что кому-то захотелось выделиться, “сочинив” диковинную интерпретацию) и нужно привычное представление о герое этого сюжета и сюжете в целом по меньшей мере уточнить, а может, и вовсе пересмотреть.
Живущие в Дому – люди малосимпатичные, но об их дурных намерениях по отношению к героя в тексте ничего нет! Несмотря на то, что, как гость, он ведет себя бестактно (и то, что говорит сущую правду, его не извиняет), они не выказывают к нему никакой враждебности: и не дерутся, и даже не спорят с ним. Они не только соглашаются с героем, но еще и углубляют ту критику себя самих и порядков в Доме, которую слышат от него.
Взгляд на эту ситуацию с точки зрения отношений “хозяин – гость” (герой сам об этом говорит – гость непрошеный, кто хозяином здесь?) помогает уточнить смысл образов как героя, так и живущих в Доме. Герой ведет себя не как гость, а скорее как вернувшийся в Дом после долгого отсутствия. Ольга Шилина очень точно замечает, что, поскольку “в тексте баллады нет точных указаний на «степень родства» героя и дома, последний можно рассматривать и как родной дом героя, куда он возвращается после долгих скитаний <...>. В этом случае сюжет произведения может быть сведен к архетипу блудного сына” [87*]. Что же касается домочадцев, то их “миролюбие” смахивает не столько на хозяйское гостеприимство, сколько на худосилие, вялость и безнадегу. Впрочем, это область интерпретации. Вернемся в сферу фактов.
Верно ли первое впечатление героя, вошедшего в Дом (каждый третий враг, своротят скулу) или нет, является ли угрозой нож, показанный ему придурком или нет, – при любой трактовке этих обстоятельств остается неизменным факт: ни на свое собственное впечатление о Доме и его обитателях, ни на нож придурка герой никак не реагирует и вступает в разговор. Другой факт – то, что бегство героя из Дома – реакция не на угрозу со стороны домочадцев, реальную или мнимую, а на разговор с ними.
Как видим, эпизод, разбираемый изолированно, может быть понят двояко, а контекст целого одну из смысловых линий – традиционную трактовку – отменяет. Вот поэтому (а не потому, что кому-то захотелось выделиться, “сочинив” диковинную интерпретацию) и нужно привычное представление о герое этого сюжета и сюжете в целом по меньшей мере уточнить, а может, и вовсе пересмотреть.
* * *
Другой пример – из “Чужой колеи”. “Углубление колес на дороге – колея – в авторском контексте оказывается символом раз навсегда заданной, относительно благополучной и стабильной, но бездуховной жизни, враждебной и даже гибельной для нестандартной личности, то есть, говоря официальным языком, – советской жизни времен застоя:
Условья, в общем, в колее нормальные…
Отказа нет в еде-питье
В уютной этой колее –
И я живо себя убедил:
Не один я в нее угодил, –
Так держать! – колесо в колесе! –
И доеду туда, куда все” [88*].
Отказа нет в еде-питье
В уютной этой колее –
И я живо себя убедил:
Не один я в нее угодил, –
Так держать! – колесо в колесе! –
И доеду туда, куда все” [88*].
Предложенная исследователем интерпретация заглавного образа “Чужой колеи” как очевидно негативного не противоречит контексту процитированного ею отрывка. Но контекст целого такую трактовку исключает. Все пути в этом тексте – и тот, на который попал по ошибке герой, и тот, которым он выбирается в конце текста, и пути других персонажей – названы одним и тем же словом – колея:
Попал в чужую колею…
Колея эта – только моя,
Выбирайтесь своей колеёй!
Колея эта – только моя,
Выбирайтесь своей колеёй!
А это и значит, что заглавный образ не имеет негативной окраски в данном тексте. Его позитивный или негативный смысл всякий раз создается контекстом – поведением персонажей и их целями, что, между прочим, традиционно для ВВ. В поэтической системе Высоцкого действие человека является главной силой, наделяющей значением те или иные образы.
(Далi буде)
_____________________
[83*] Намакштанская И., Нильссон Б., Романова Е. Функциональные особенности лексики и фразеологии поэтических произведений Владимира Высоцкого // МВ. Вып. I. С. 179, 181, 184.
[84*] Иванова Л. Стилистические функции словообразовательных единиц // МВ. Вып. III. Том. 2. С. 164.
[85*] Прокофьева А. Формирование блока фразеологических... С. 318.
[86*] Каргашин И. “Погоня” В. Высоцкого и “Погоня” Ф. Глинки: поэтика типологических схождений // Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века. С. 11.
[87*] Шилина О. Нравственно-психологический портрет эпохи в творчестве В. Высоцкого // МВ. Вып. 2. – М., 1998. С. 73.
[88*] Хмелинская Р. Поэтический мир Высоцкого: реалии, образы, символы // МВ. Вып. III. Т. 1. С. 68.
[83*] Намакштанская И., Нильссон Б., Романова Е. Функциональные особенности лексики и фразеологии поэтических произведений Владимира Высоцкого // МВ. Вып. I. С. 179, 181, 184.
[84*] Иванова Л. Стилистические функции словообразовательных единиц // МВ. Вып. III. Том. 2. С. 164.
[85*] Прокофьева А. Формирование блока фразеологических... С. 318.
[86*] Каргашин И. “Погоня” В. Высоцкого и “Погоня” Ф. Глинки: поэтика типологических схождений // Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века. С. 11.
[87*] Шилина О. Нравственно-психологический портрет эпохи в творчестве В. Высоцкого // МВ. Вып. 2. – М., 1998. С. 73.
[88*] Хмелинская Р. Поэтический мир Высоцкого: реалии, образы, символы // МВ. Вып. III. Т. 1. С. 68.
"Чужая колея" посвящена студентам?
Вот это, по-моему, как раз не случайно сказано.
У героя песни "Две судьбы" тоже "студенческий" возраст (конец "первой трети").
Когда становится актуален разрыв между тем, чему учили старшие, и тем, что есть.
Re: "Чужая колея" посвящена студентам?
Но "Колея", конечно, не для студентов. Какое там... У ней такой контекст - и художественный, и, очень похоже, биографический, - что студенческой пятилетки не хватает докопаться :)
А "Две судьбы" - очень хорошая пара к "Колее": тож тёмная песня. :) Есть замечательная догадка, про что она (не моя :), там в тексте такая красота и глубина открывается...