Книжка “Простые строки”. Глава 7 (II)
May. 20th, 2012 11:18 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
about_vvПродолжение главы 7 – о роли контекста в понимании отдельных образов и мотивов в текстах Высоцкого.
* * *
В книгах этой серии уже говорилось о том, что часто в поэтических текстах ВВ неприметное слово служит ключом к сюжету. Такова “Дорожная история”, в которой ключевым оказывается короткое слово из сна героя [89*]. Напомню кратко, о чем речь. Персонажи повздорили, и напарник ушел, а герой остался. Он прилег и видит сон:
… про наш веселый наворот:
Что будто вновь кругом пятьсот.
Что будто вновь кругом пятьсот.
Вроде в его положении всё осталось как было. Но, как мы видим, во сне не по-прежнему, а вновь кругом пятьсот, значит, наяву переменилось всё , и хотя герой, как и раньше, сидит в кабине увязшего в снегу грузовика, для него “кольцо” прорвано! И сделал это напарник. Своим уходом он “отменил” ощущение безвыходности, владевшее героем. Так вновь раскрывает психологическую подоплеку сюжета: напарник совершил то, на что герой оказался неспособен. У него не хватило энергии действия. Совсем не тягач с тросом и врачом, а напарник спас героя от смерти, поделившись с ним энергией поступка, движения. Энергией жизни. И это очень высоцкий сюжет, фирменно высоцкий смысл.
В “Моей цыганской” не так, как надо вроде бы можно отнести и к жизни вокруг, и к душевному состоянию героя. Но “двоесмыслие” это кажущееся: тут у героя “хмарь на душе”... На это указывает словечко, еще более краткое и неприметное, чем вновь из “МАЗ-500”.
В “Моей цыганской” не так, как надо вроде бы можно отнести и к жизни вокруг, и к душевному состоянию героя. Но “двоесмыслие” это кажущееся: тут у героя “хмарь на душе”... На это указывает словечко, еще более краткое и неприметное, чем вновь из “МАЗ-500”.
Я тогда на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою – вишня.
Хоть бы склон увить плющом –
Мне б и то отрада.
Эх, хоть бы что-нибудь еще!..
Все не так, как надо!
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою – вишня.
Хоть бы склон увить плющом –
Мне б и то отрада.
Эх, хоть бы что-нибудь еще!..
Все не так, как надо!
Об исполнении Высоцким этого фрагмента исследователь замечает: “<...> «вишня» пелась <...> так, словно в ней было в три раза больше слогов <...>. Так он тряс голосом эту «вишню», словно хотел вытрясти из нее что-то обещанное. Что-то в этой строфе было слишком «не так»” [90*]. Что?
Если б и впрямь взор героя был обращен вовне, а не в душу свою, если б именно окружающее его не устраивало, он, хоть в воображении своем, в душе возмечтал бы заменить его чем-то лучшим, достойным, соответственным – времени, месту, собственному душевному состоянию, наконец. В общем, нечто иное вместо наличного. Так ведь нет же!
Если б и впрямь взор героя был обращен вовне, а не в душу свою, если б именно окружающее его не устраивало, он, хоть в воображении своем, в душе возмечтал бы заменить его чем-то лучшим, достойным, соответственным – времени, месту, собственному душевному состоянию, наконец. В общем, нечто иное вместо наличного. Так ведь нет же!
Эх, хоть бы что-нибудь еще!..
Вот цель перемещений героя в пространстве этого сюжета: сменой внешних впечатлений он надеется обрести-таки душевный покой, избавиться от душевной маеты, – изменив внешнее, изменить внутреннее...
И в “МАЗ-500”, и в “Моей цыганской”, как мы видим, слово-ключ к сюжету не входит ни в один из образов или мотивов. Его можно заметить только в контексте произведения.
Еще пример из “Моей цыганской”. “Здесь нарисован мир, в котором <...> все перевернуто вверх тормашками: кабак – «рай для нищих и шутов» <...>” [91*]. На основании одной процитированной песенной строки кабак действительно можно представить местом, где все перевернуто с ног на голову (впрочем, извлеченная из текста, эта строка допускает широкий спектр толкований). А если расширить контекст даже не до целого текста, а лишь на две предыдущих строки и вспомнить, что в кабаках зеленый штоф и белые салфетки [92], то ни о каких тормашках разговор идти уже не может. А расширив контекст до целого текста, мы увидим, что в нем есть еще несколько подобных образов, изображающих теперь уже природные реалии в их нормальном, естественном состоянии: ольха на горе и вишня под горой, поле вдоль реки, в поле – васильки и дорога, вдоль дороги – лес густой. Что здесь необычного? странного? дурного? Ничего! Зато многое выглядит привлекательно.
Естественность этих образов в том виде, в котором они представлены в тексте песни, – не интерпретация, а факт. А значит, рефренное все не так, как надо противостоит, по крайней мере, нескольким естественным образам. Это факт, который даже и без оглядки на ключевую роль мотива естественности в поэтическом мире Высоцкого должен быть объяснен. Интерпретация “Моей цыганской”, в которой факту этому не найдется места, не может считаться удовлетворительной даже в первом приближении.
А для нашей темы важно отметить, что названное противоречие обнаруживается только в контексте произведения. Ни один из образов, взятый отдельно, его наличие не выявляет.
И в “МАЗ-500”, и в “Моей цыганской”, как мы видим, слово-ключ к сюжету не входит ни в один из образов или мотивов. Его можно заметить только в контексте произведения.
Еще пример из “Моей цыганской”. “Здесь нарисован мир, в котором <...> все перевернуто вверх тормашками: кабак – «рай для нищих и шутов» <...>” [91*]. На основании одной процитированной песенной строки кабак действительно можно представить местом, где все перевернуто с ног на голову (впрочем, извлеченная из текста, эта строка допускает широкий спектр толкований). А если расширить контекст даже не до целого текста, а лишь на две предыдущих строки и вспомнить, что в кабаках зеленый штоф и белые салфетки [92], то ни о каких тормашках разговор идти уже не может. А расширив контекст до целого текста, мы увидим, что в нем есть еще несколько подобных образов, изображающих теперь уже природные реалии в их нормальном, естественном состоянии: ольха на горе и вишня под горой, поле вдоль реки, в поле – васильки и дорога, вдоль дороги – лес густой. Что здесь необычного? странного? дурного? Ничего! Зато многое выглядит привлекательно.
Естественность этих образов в том виде, в котором они представлены в тексте песни, – не интерпретация, а факт. А значит, рефренное все не так, как надо противостоит, по крайней мере, нескольким естественным образам. Это факт, который даже и без оглядки на ключевую роль мотива естественности в поэтическом мире Высоцкого должен быть объяснен. Интерпретация “Моей цыганской”, в которой факту этому не найдется места, не может считаться удовлетворительной даже в первом приближении.
А для нашей темы важно отметить, что названное противоречие обнаруживается только в контексте произведения. Ни один из образов, взятый отдельно, его наличие не выявляет.
* * *
Точно так же только контекстом рождается и лишь в контексте проявляется одна смысловая линия, важная для понимания не только “Моей цыганской”, но и устройства всего поэтического мира Высоцкого. Нам нужен тот же самый фрагмент, горовосхождение героя.
“Гора – всегда путь наверх, к небу, к знанию, в христианской идеографике – к вере” [93*]. Исследователь полагает, что именно с надеждой на это герой песни ВВ и предпринял путешествие на гору, на которой “«ольха» появлялась как неожиданное, горестное открытие, опрокидывающее надежду, и в восхождении больше не было смысла” [94*]. Вывод: “Это кульминация песни: попытка вырваться из круга «церковь – кабак» в отчаянном рывке на гору наталкивалась то ли на мысль о смерти или факт смертности, то ли на химеричность «вишневой» надежды у подножия, <...> то ли совсем не за что было уцепиться на этом склоне, но дальше оставался лишь (и он пел: «Я тогда – по полю») путь в покорности – по равнине <...>:
“Гора – всегда путь наверх, к небу, к знанию, в христианской идеографике – к вере” [93*]. Исследователь полагает, что именно с надеждой на это герой песни ВВ и предпринял путешествие на гору, на которой “«ольха» появлялась как неожиданное, горестное открытие, опрокидывающее надежду, и в восхождении больше не было смысла” [94*]. Вывод: “Это кульминация песни: попытка вырваться из круга «церковь – кабак» в отчаянном рывке на гору наталкивалась то ли на мысль о смерти или факт смертности, то ли на химеричность «вишневой» надежды у подножия, <...> то ли совсем не за что было уцепиться на этом склоне, но дальше оставался лишь (и он пел: «Я тогда – по полю») путь в покорности – по равнине <...>:
Я – по полю вдоль реки:
Свет – тьма, нет Бога!..” [95*]
Свет – тьма, нет Бога!..” [95*]
К сожалению, в эту трактовку никак не укладывается одна особенность данного фрагмента, в котором за “вертикальным” путешествием героя на гору следует его “горизонтальное” движение по полю. Интересующий нас факт заключается в том, что герой вспомнил о Боге, лишь спустившись с горы на равнину. А на протяжении всего предшествующего путешествия на гору мысль о Боге ему и в голову не приходила! Причем движение на гору, вверх, “к небу”, и пребывание там – совсем не краткий, а наоборот, самый длинный эпизод текста: ему посвящено целых восемь из сорока строк!
Эта особенность “Моей цыганской” настолько резко и явно противоречит традиции, что непременно должна быть объяснена. Я полагаю, область пребывания Бога ощущается героем Высоцкого не вверху, “в небе” (как по традиции), а – впереди, в одной плоскости с тем путем, которым движется он сам. И это принципиальный момент для поэтического мира Высоцкого в целом и самоощущения его героев, в частности. Недаром он встречается не только в “Моей цыганской”, но и в других текстах, да еще каких – в “Конях”, “Райских яблоках”, “Куполах”!
Чтобы заметить его в “Куполах”, надо сравнить два фрагмента с образом Бога. Первый:
Эта особенность “Моей цыганской” настолько резко и явно противоречит традиции, что непременно должна быть объяснена. Я полагаю, область пребывания Бога ощущается героем Высоцкого не вверху, “в небе” (как по традиции), а – впереди, в одной плоскости с тем путем, которым движется он сам. И это принципиальный момент для поэтического мира Высоцкого в целом и самоощущения его героев, в частности. Недаром он встречается не только в “Моей цыганской”, но и в других текстах, да еще каких – в “Конях”, “Райских яблоках”, “Куполах”!
Чтобы заметить его в “Куполах”, надо сравнить два фрагмента с образом Бога. Первый:
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол…
Купола в России кроют чистым золотом –
Чтобы чаще Господь замечал.
Медный колокол, медный колокол…
Купола в России кроют чистым золотом –
Чтобы чаще Господь замечал.
Заметим, между прочим, что реальное синее небо, в котором колокол, здесь совсем не то небо, которое обитель Бога. Реальное небо – ниже, раз оно проколото колокольнями, то есть принадлежит тому же вертикальному слою, что и колокольни, и купола церквей. Оно – часть человеческой жизни, середины. И так всегда у Высоцкого.
Процитированный фрагмент очевидно вертикален. Бог находится здесь, как и положено по традиции, вверху, “в небе”. Туда, вверх, и обращены и шпили, и сиянье крытых золотом куполов. Так поступают в России. Другими словами, это отражение традиционных представлений. А что герой? Вот вторая часть текста:
Процитированный фрагмент очевидно вертикален. Бог находится здесь, как и положено по традиции, вверху, “в небе”. Туда, вверх, и обращены и шпили, и сиянье крытых золотом куполов. Так поступают в России. Другими словами, это отражение традиционных представлений. А что герой? Вот вторая часть текста:
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною –
Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моем встает…
Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами...
Пред великою да сказочной страною –
Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моем встает…
Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами...
Здесь все образы горизонтальны, включая даже и семь богатых лун, которые оказываются на пути героя, то есть хоть и выше, в небе, но прежде всего – впереди, перед ним, влекомым конями по раскисшей дороге. Это переключение из вертикального регистра в горизонтальный и показывает, что для героя, в отличие от традиции, воспроизведенной в первой части, Господь – впереди, на одной с ним горизонтали, на пути его следования по дороге жизни.
(Далi буде)
_________________<a name="[89*]" href="#ref[89*]">[89*]</a> См. подробно – в третьей книге этой серии. С. 12-22.
<a name="[90*]" href="#ref[90*]">[90*]</a> Шаулов С. Эмблема у Высоцкого. С. 160.
<a name="[91*]" href="#ref[91*]">[91*]</a> Липовецкий М. “Нет, ребята, все не так!” – Екатеринбург, 2001. С. 35.
<a name="[92]" href="#ref[92]">[92]</a> Вот очень интересная, логичная трактовка зеленого штофа, данная одним из участников посвященного Высоцкому форума на Куличках: “<...> однозначного ответа не может быть, но я <...> склоняюсь к тому, что здесь речь идёт об обивочной ткани, т.к. в этой же строчке "белые салфетки", т.е.общая обстановка, интерьер. Штоф – ткань дорогая, создаёт одинаковое ощущение богатства и комфорта и для нищих – им больше нигде в такой обстановке не посидеть, и для купцов – уютно как дома. Надо только учесть, что слово "кабак" здесь из современного сленга, употреблено вместо трактира или ресторана, подобно тому, как говорят “тачка” вместо такси. Настоящий кабак – заведение самое простецкое, там стол и скамья, а не обивка штофом. А бутыли-штофы там в изобилии. Одна бутылка на весь кабак – маловато: "зелёный штоф" стоит в единственном числе, да и бутылки в кабаке разные, и по размеру и по цвету. Все эти доводы весьма относительные, достаточно представить фразу так: В кабаках (трактирах) – (меня ждёт) зеленый штоф и белые салфетки, для кого-то просто рай, а мне (в четырёх стенах) как птице в клетке... – и одна бутылка вполне вписывается” (http://ubb.kulichki.net/ubb-cgi/forumdisplay.cgi?action=topics&number=53. Тема “Общий разговор 3”, с. 5. Реплика GDB, написано 20-09-2007).
<a name="[93*]" href="#ref[93*]">[93*]</a> Шаулов С. Эмблема у Высоцкого. С. 158.
<a name="[94*]" href="#ref[94*]">[94*]</a> Там же. С. 160.
<a name="[95*]" href="#ref[95*]">[95*]</a> Там же.
<a name="[90*]" href="#ref[90*]">[90*]</a> Шаулов С. Эмблема у Высоцкого. С. 160.
<a name="[91*]" href="#ref[91*]">[91*]</a> Липовецкий М. “Нет, ребята, все не так!” – Екатеринбург, 2001. С. 35.
<a name="[92]" href="#ref[92]">[92]</a> Вот очень интересная, логичная трактовка зеленого штофа, данная одним из участников посвященного Высоцкому форума на Куличках: “<...> однозначного ответа не может быть, но я <...> склоняюсь к тому, что здесь речь идёт об обивочной ткани, т.к. в этой же строчке "белые салфетки", т.е.общая обстановка, интерьер. Штоф – ткань дорогая, создаёт одинаковое ощущение богатства и комфорта и для нищих – им больше нигде в такой обстановке не посидеть, и для купцов – уютно как дома. Надо только учесть, что слово "кабак" здесь из современного сленга, употреблено вместо трактира или ресторана, подобно тому, как говорят “тачка” вместо такси. Настоящий кабак – заведение самое простецкое, там стол и скамья, а не обивка штофом. А бутыли-штофы там в изобилии. Одна бутылка на весь кабак – маловато: "зелёный штоф" стоит в единственном числе, да и бутылки в кабаке разные, и по размеру и по цвету. Все эти доводы весьма относительные, достаточно представить фразу так: В кабаках (трактирах) – (меня ждёт) зеленый штоф и белые салфетки, для кого-то просто рай, а мне (в четырёх стенах) как птице в клетке... – и одна бутылка вполне вписывается” (http://ubb.kulichki.net/ubb-cgi/forumdisplay.cgi?action=topics&number=53. Тема “Общий разговор 3”, с. 5. Реплика GDB, написано 20-09-2007).
<a name="[93*]" href="#ref[93*]">[93*]</a> Шаулов С. Эмблема у Высоцкого. С. 158.
<a name="[94*]" href="#ref[94*]">[94*]</a> Там же. С. 160.
<a name="[95*]" href="#ref[95*]">[95*]</a> Там же.
