Высоцкий. Жизнь и песни

Мы уже касались этой темы в связи со статьей Михаила Перепелкина “"Ведь в Каретном ряду первый дом от угла – для друзей..."” (адрес статьи в сети – http://vv.mediaplanet.ru/static/upload/WW_issled&mater2009-2010.doc; заметки по ее поводу – здесь: http://about-visotsky.livejournal.com/153100.html).

Есть повод вернуться к теме.

На днях я досмотрела наконец “Жертвоприношение” и посмотрела “Ностальгию”. Потом решила глянуть, что пишут об этих картинах знатоки кино. Так и набрела на статью В.Емельянова (http://tarkovskiy.su/texty/analitika/Emelianov.html). Верней, это рецензия на ЖЗЛовскую книгу о Тарковском, кстати, интересная и содержательная, как почти всё у Емельянова.

В рецензии есть прямое упоминание ВВ. Вот эта цитата:


Сравнение Высоцкого с Бродским и Тарковским закономерно и скорей всего, даже неизбежно. Можно и нужно сравнивать их и в этом аспекте: как каждый из троих ощущал и в каких образах выразил состояние эпохи. В этом плане поставить в один ряд Бродского и Тарковского можно, а Высоцкого – нет.

Возьмем лишь один простой внешний признак – образ стены: это один из центральных образов "Ностальгии" и "Конца прекрасной эпохи" Бродского: у них ощущение тупика выражается в том числе и этим образом.

А у Высоцкого ничего подобного нет ни в тексте, который цитирует Емельянов, ни в поэтической системе ВВ в целом. У ВВ образ стены вообще не играет сколько-нибудь заметной роли, а когда присутствует, то является метафорой не тупика, а гибели (“Коридоры кончаются стенкой”), а это очень разные вещи. Кстати, "лег на сгибе бытия" вовсе не Высоцкий, а персонаж "Истории болезни". С чего В.Емельянов взял, что это автобиографическое произведение?

Еще одно возражение против объединения Высоцкого с Тарковским в этом аспекте. Емельянов берет последние, итоговые фильмы Тарковского. Почему ж он ставит в сравнение с ними текст ВВ середины 70-х? Почему не взял итоговый текст Высоцкого? (я имею в виду, конечно, “Райские яблоки”). А потому не взял, что в нарисованную Емельяновым картину этот текст не вписывается. Еще бы! Вспомните последние фильмы Тарковского и вспомните “Яблоки”: да никакой анализ не нужен, чтобы понять, что в их основе полярные авторские ощущения, полярные художественные системы.

Кто в своих ощущениях состояния эпохи был ближе к истине – Высоцкий, Бродский или Тарковский, – другой вопрос. Но ощущал его Высоцкий не тупиком.

В двух предыдущих записях даны отрывки из интервью Бродского о музыке, имеющие, на мой взгляд, прямое отношение к его отзыву о песне Высоцкого. Из интервью видно, что Бродский проникает самую суть музыки, и даже не музыки, а ее основы – движенья звуков:

( Read more... )

Меня тоже поразила. Замечательный снимок, живой, харАктерный.
Сравнить я попробовала – вышло еще хуже. :)

Во-первых, решив освежить в памяти Письма римскому другу, я бессовестно загрузла в чтении: читала подряд раз десять, не в силах остановиться и совершенно не думая, что читаю: стихи в моем понимании не нуждались, они и без того были чудо как хороши. А когда удалось вспомнить задачу и прочесть осмысленно, в тексте Бродского я услыхала отзвук… “Коней”.

Увы, я не ощущаю ерничества у Бродского, я вижу человека, который любил этот мир, жизнь в нем, и вот он бросает прощальный взгляд на этот пир жизни.

Я не настолько хорошо знаю поэзию Бродского, чтобы делать уверенные заявления, но если бы мне пришлось сравнивать ВВ с ИБ, я бы взяла эти два текста: их сходство и различия, на мой слух, видны здесь как нигде.

Поразительно, кстати, совпадение, конечно, случайное: оба текста написаны в один год. А вот то, что прощальный взгляд они примеривали к себе, когда обоим оставалось еще жить и жить, – не может быть случайно.

Они, правда, очень похожи. Неудивительно, когда именно Бродский прозрел, что Высоцкий – поэт языка. Настоящий талант всегда прозорлив и щедр…

Петр Вайль...

Когда они с Генисом начали писать отдельно, сразу стало видно, кто есть кто. Вайль не жонглер словами. Он прекрасно мыслит и движет мысль. И в книгах, написанных "в тиши кабинета", и в реальном времени. Он и эссеист, и радиопублицист отменный. А это уже - по горячему, на скорую руку. И все равно - комментируя на "Свободе" любое почти событие, Вайль находит небанальный и очень точный ракурс.

А вот с Высоцким у него явно не задалось. Пустое дело - цепляться к вещам халтурно-поспешным, как "Шампанское и политура". С халтуры чего взять... Но и годы спустя - в июльской передаче о Высоцком 2007 года, в январской 2008-го - нет у Вайля ни одной свежей мысли о Высоцком: либо банальности типа того, что ВВ - лучший из бардов, раз его одного можно читать глазами, либо странности до абсурда (пассаж про 600 песен за 20 лет и сравнение с окуджавскими полутора сотнями за 40). Каждую из этих немногих мыслей Вайль тянет-растягивает, и поневоле возникает впечатление, что сказать ему о ВВ нечего.

Давайте сравним.

Вот - о моде на Есенина в 60-70-е советские годы и новом ее всплеске в начале нынешнего века.

Петр Вайль: "<...> В 60-е в первую очередь для советского человека это - открытие Запада. Тогда распахнулись ворота после долгих сталинских и предыдущих лет, Хрущев стал дружить с Америкой и Западом вообще, и советский человек наконец что-то такое узнал, веющее оттуда. И в каждой квартире, обратите внимание, обязательно висел портрет Хемингуэя в свитере. Вот Есенин стал своего рода, как мне кажется, ответом на Хемингуэя, то есть это была реакция на повальное шестидесятническое западничество, этому следовало что-то противопоставить.

Сейчас совершенно другое дело, но это опять реакция, и опять в известной мере вот на это самое тоже западничество, как говорят критики этого, захлест западной культуры. Обратите внимание на такую интересную штуку. 52 процента, по опросам, российских людей считают себя европейцами. При этом 67 процентов считают влияние западной культуры пагубным. Вроде бы потрясающий парадокс, то есть мы хотим быть европейцами, но такими вот особенными европейцами. У нас тоже должно быть нечто свое, противопоставленное западной культуре. Западная культура понимается, разумеется, в самых примитивных образцах, то есть это второразрядные американские фильмы, латиноамериканские сериалы, - а вот у нас есть и свое. Вот отсюда и появилась мода на телесериалы по русской классике и снова воскрешение Есенина. <...> Он стал ответом, повторяю, на венесуэльские телесериалы и какой-нибудь заштатный американский боевик, который и в Штатах-то на экраны не вышел, а существует только в качестве видео".
http://archive.svoboda.org/ll/cult/1205/ll.122805-5.asp

Вот – из комментария к юбилею маршала Жукова (речь идет о стихотворении Державина "Снигирь", написанном на смерть Суворова, и стихотворении Бродского "На смерть Жукова"):

Петр Вайль: "<...> Бродский сравнивает Жукова с Суворовым. <...> Многое похоже. Но есть огромное различие: Суворов знал, что его достойно воспоют, Жуков – нет.

Суворов дружил с Державиным и за несколько дней до смерти спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию? – По-моему, много слов не нужно, – отвечал Державин. – Довольно сказать: Здесь лежит Суворов. – Помилуй Бог, как хорошо! – произнес герой».

Жуков же не мог предполагать, что в какой-то Голландии, которую он одной дивизией смахнул бы с карты, о его смерти прочет в иностранной газете советский отщепенец с судимостью за тунеядство. И что тогда он, страшный и знаменитый человек, победоносный полководец, займет особое, высокое место в литературе – станет персонажем.

Суворов знал, что о нем напишет поэт. Жуков – не знал. Поэтому умирали они по-разному. Впрочем, вскоре все стало на места, потому что дело всегда не в маршалах, а в поэтах".
http://www.svobodanews.ru/content/article/316593.html

А вот - о Высоцком.

Из передачи "Свободы" 24 июля 2007 "Малознакомый Высоцкий":
Петр Вайль: <...> мое отношение к Высоцкому изменилось к лучшему, когда я вижу, насколько он выше всех остальных российских бардов, прежде всего потому, что Высоцкий - единственный, кого можно читать глазами. Он фактически единственный настоящий поэт. <...>

Если представить себе всю территорию России, то я убежден, что в этом смысле он превосходит даже Пушкина по своей популярности и по известности. И, конечно, важнейшее обстоятельство, что Высоцкий рассыпался афоризмами по России. Строчки из его песен знают все.

Он играл в кино, но мало и довольно незначительно - может быть, только в фильме "Служили два товарища" сыграна прилично роль поручика Брусенцова. А в 79-м году он наконец-то сыграл роль, сделавшую его безумно популярным. Это капитан Жеглов в сериале "Место встречи изменить нельзя", но произошло это за год до смерти, и получилось так, что Высоцкий умер Жегловым. И это, на мой взгляд, нанесло сильнейший удар по репутации Высоцкого. С ним, с его, действительно, обаятельным образом, связаны не те слова, которые с ним должны были быть связаны. Потому что текст, который произносит Жеглов в кино, <...> произносит, разумеется, не Высоцкий, а его персонаж, который сильнейшим образом ему уступает интеллектуально, и морально, и эмоционально. Но запечатлелся он таким, потому что он после этого умер. <...>

И я свидетельствую, как слышавший это лично от Иосифа Бродского, что тот сказал, что рифмы Высоцкого - выдающиеся. Он это несколько раз повторил с восторгом. Он сказал: "Я - человек дикий, и рифмы для меня - главное, и у Высоцкого рифмы потрясающие".
http://archive.svoboda.org/programs/otbl/2005/otbl.072405.asp

Из комментария на "Свободе" 25 января 2008:

Петр Вайль: "<...> В своем жанре Высоцкий мог всё. Виртуозность складывания слов – захватывающая. Рифмы хочется читать отдельно: «рос в цепи – россыпи»; «Вологде – вона где»; «Бог хранит – ВОХРами»; «тяжело шаги – лошади»; «как встарь, ищи – товарищи»; «не дай Бог – Бодайбо». Важно, что такого у Высоцкого очень много. <...>
Шестьсот песен, попытки прозы, постоянная работа в театре, съемки в кино, множество концертов с разъездами по стране, а потом и путешествия по Европе и Америке – вся эта активность ставит дополнительный, но важный вопрос: не преувеличен ли акцент на пьянстве Высоцкого, тоже делающем его героем русской легенды?

Разумеется, свидетельств множество, и ясно, что человек, написавший «Проводник в предвестье пьянки извертелся на пупе», кое-что понимал в этом деле. <...> Но никогда и никто спьяну не воспроизведет достоверно-уморительного языка, как в «Диалоге у телевизора», не составит точных словосочетаний, как «Бабы по найму рыдали сквозь зубы» или «Бараки, длинные, как сроки», не создаст метафору «И кровь в висках так ломится-стучится, / – Как мусора, когда приходят брать», не нарисует кроваво-алым по белоснежному картину «Охоты на волков», не заставит вибрировать букву «у» в строке «Стервятник спустился и сузил круги». Все это требует трезвого кропотливого труда.

Фольклорность Высоцкого мешает внятно и окончательно определить его место как выдающегося явления культуры, большого русского поэта. Он проявлялся многообразно: музыкально, вокально, киношно, театрально. Но самое главное, потому что самое долговременное – литературно. Он единственный из поющих поэтов, которого можно читать глазами. То есть просто – поэт".
http://www.svobodanews.ru/content/article/431778.html

Можно соглашаться с Вайлем или нет. По мне, то, что он сказал про Бродского и Державина, – чистой воды интеллектуальный экзерсис, не имеющий отношения к реальности. Но какая красивая мысль! Какая виртуозная форма! А про Высоцкого – да, кое с чем согласна. Но как банальна мысль говорящего, как убога форма...
Повторю, не в том дело, прав Вайль или нет. Но перепад качества мысли и слова между сказанным о других и о Высоцком разителен.

Вайль как-то сказал, что Высоцкий - таинственная фигура. Если уж такой человек, как Вайль, ничего, кроме банальностей, не смог разглядеть в Высоцком, значит, точно таинственная.