![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
“Кони” Высоцкого и “Бесы” Пушкина (IV)
* * *
А теперь самое интересное. Давайте бегло сравним пушкинских “Бесов” и высоцких “Коней”, посмотрим, есть ли в них на поверхности лежащие отличия.
У Пушкина на протяжении всего текста встречаются:
- вьюга, метель, кружение (вьются тучи … снег летучий … вьюга … бес водит, кружит … сил нет кружиться доле … вьюга … закружились бесы …)
- мотив мутности (мутно небо, ночь мутна … мутная игра месяца)
- мотив плохой видимости (тьма, мгла ) и невидимости (невидимка-луна)
- мотив непонятности, неясности (неведомые равнины … занесенные дороги … следа не видно … пень иль волк … )
- мотив растерянности (“что делать нам”)
- и связанные со всеми этими мотивами вопросы.
Повторю: на протяжении всего текста.
А у Высоцкого?
У ВВ мотив вьюги-метели есть только в одной строке (“ураган сметет”), причем уже в следующей этот мотив определенно отсутствует, о чем свидетельствует снег (в отличие от пушкинского “летучего снега”, признака вьюги, в “Конях” Высоцкого снег неподвижен – устилает землю, по которой кони несут героя).
Далее, в “Конях” нет мотивов мутности, плохой видимости, все зрительные образы этого текста четкие.
За проявления мотива непонятности можно, в принципе, принять “что-то воздуху мне мало” и “но что-то кони мне попались привередливые”, хотя выделенные слова могут иметь в этих фразах и другое значение.
Есть в “Конях” и очевидное проявление мотива неясности – три вопроса в последнем куплете (“Так что ж там ангелы поют… или это колокольчик… или я кричу коням…”). Здесь важно обратить внимание на то, с чем связаны вопросы: не с характером звука, а, условно говоря, с его источником, не “как звучит”, а “что/кто звучит”, отчего меняется восприятие и оценка героем звука. То есть это мотив не звуковой неопределенности, его нельзя считать параллелью мотиву зрительной неопределенности из пушкинских “Бесов”.
Вот главное, что бросается в глаза при поверхностном сопоставлении “Коней” Высоцкого с “Бесами” Пушкина:
у Высоцкого –
1) нет ни единого образа круга, ни малейшего следа мотива кружения; всё движение идет вдоль и по прямой (на это намекает галопом);
2) ангелы никак не взаимодействуют с героем и его конями (если кому-то нужно подтверждение этого очевидного факта, то можно обратить внимание на “там”: “Так что ж там ангелы поют…”);
3) Бог и ангелы есть лишь в одном эпизоде, нет признаков их скрытого присутствия в других частях текста;
4) нет ни метаморфозы ангелов, ни намека на присутствие бесов или иных традиционно отрицательных персонажей потустороннего мира;
5) мотив непонятности не имеет отношения к мотиву пути;
6) герой не имеет никаких вопросов, неясностей, не проявляет растерянности или иных колебаний относительно своего пути.
Ну и наконец.
МЕЖДУ ГЕРОЕМ ВЫСОЦКОГО И КОНЯМИ НЕТ И НИКОГДА НЕ БЫЛО ПОСРЕДНИКА-ВОЗНИЦЫ: ОН САМ ПРАВИТ СВОИМИ ЛОШАДКАМИ.
Повторю: это лишь самые на поверхности лежащие отличия “Коней” от “Бесов”.
Положа руку на сердце: неужто этого мало, чтоб предположить, что у Высоцкого речь может идти не о том, что у Пушкина, а о чем-то совсем другом?..
no subject
Влияние Бесов на некоторые другие высоцкие тексты имеет место, конечно; и чтоб это видеть, не нужно обладать фантазией.
Вот, кстати, параллель - как и Пушкин, Высоцкий иронически обыгрывает церковный ритуальный жест/слово - "плюнуть-дунуть". Причём фактически тем же приёмом - "перевёртыванием". Пушкинский бес в издевку "дует, плюет" на человека, тогда как положено - наоборот. У Высоцкого "плюнули да дунули" святители, тогда как по стандарту святитель требует, чтоб это сделал "клиент". То есть затекстово напрашивается реплика от клиента: сам дуй да плюй...
no subject
Параллели Бесов с Балладой о детстве я не заметила, и даже сейчас, уже зная ее, понимаю, что и не увидела бы.
no subject
== уже зная ее (параллель), понимаю, что и не увидела бы. ==
Почему? По-вашему, она зыбкая или слишком случайная?
no subject
Нет! Параллель "плюнули да дунули" не зыбкая и не случайная, это фактически прямая цитата. Сейчас я вижу это - когда мне это показали. Но чувствую, что сама бы не заметила, не знаю почему.
Привет, Мила!
Да, наше поколение да и поколение Владимира Высоцкого, бесспорно, имело под ногами почву в том числе и из пушкинских стихов. Пушкину присущ романтизм и романтические настроения 19 века - золотого в плане поэзии.
Практически все стихотворные тексты ВВ - это стихи непрерывного действия, динамики действия (движения), отнюдь не лишенные сильных внутренних переживаний.
Даже если рассматривать их относительно пушкинской поэзии - это галоп в плане именно динамики движения (по моим ощущениям). У Пушкина больше, на мой взгляд, эфимерности переживаний, некая умело запечатленная статичность текущего момента, описание внутренних переживаний этого момента.
Высоцкий более реалистичен даже в плане внутренних переживаний, они (его ощущения и переживания) очень осязаемы, реалистичны. На мой взгляд. Даже в его описаниях каких-то событий, мы видим действия, жизнь человека, отношение окружающих и его личное отношение к этому человеку.
ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ
Шут был вор: он воровал минуты —
Грустные минуты, тут и там, —
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.
В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
Иногда в дурацком колпаке.
Зритель наш шутами избалован —
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: “Да разве это клоун!
Если клоун — должен быть смешной!”
Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:
“Вышел на арену, так смеши!” —
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.
Мы опять в сомненье — век двадцатый:
Цирк у нас, конечно, мировой, —
Клоун, правда, слишком мрачноватый —
Невеселый клоун, не живой.
Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.
Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал —
Горе наше брал он на себя.
Только — балагуря, тараторя, —
Все грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.
Тяжелы печали, ощутимы —
Шут сгибался в световом кольце, —
Делались все горше пантомимы,
И морщины глубже на лице.
Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас —
Будто обезболивал нам роды, —
А себе - защиты не припас.
Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
Ах, как нас прекрасно обокрали —
Взяли то, что так мешало нам!
Время! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая свое.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами ее.
Злое наше вынес добрый гений
За кулисы — вот нам и смешно.
Вдруг — весь рой украденных мгновений
В нем сосредоточился в одно.
В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь — и тишина...
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего — и сломана спина.
Зрители — и люди между ними —
Думали: вот пьяница упал...
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался — и переиграл.
Он застыл — не где-то, не за морем —
Возле нас, как бы прилег, устав, —
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.
Я шагал вперед неукротимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк — уже не пантомима:
Смерть была — царица пантомим!
Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты —
Грустные минуты у людей.
Многие из нас бахвальства ради
Не давались: проживем и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно — на руках...
Сгинул, канул он — как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?..
Только я колпак ему — придумал, —
Этот клоун был без колпака.
1972 г.
P.S.
Несуразный какой-то комментарий у меня получился.:)
С добрым днем, Алла!
Высоцкий наследует пушкинскую традицию. И очень много общего и в мироощущении, и в отражении мира в их поэзии. О самых заметных отличиях у меня те же ощущения: Пушкин уравновешен, условно говоря, статичен, а у ВВ всё в движении. Действительно всё, в том числе и сами тексты: вечно изменения - то слово, то строчка...
И второе самое общее и заметное отличие: Пушкин лирик, а у Высоцкого очень сильно эпическое начало, он, конечно, лиро-эпик. Но как всё у него погранично, традиционно в общих чертах и очень индивидуально в ключевых деталях, так и в его лиро-эпичности главное - своеобразие соединения этих двух начал. Его-то ухватить никак и не удается, это на сейчас, пожалуй, главная задача и наибольшая сложность.
no subject
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя.
И вот:
Был развеселый розовый восход,
И плыл корабль навстречу передрягам,
И юнга вышел в первый свой поход
Под флибустьерским черепастым флагом.
Просто констатация. Казалось бы, там и здесь констатация момента, но она принципиально разная.
Обрати внимание на время. Пушкин, даже здесь, описывает настоящее время, Высоцкий как бы прошедшее, то, что уже когда-то где-то было. Но даже его прошедшее здесь какое-то более настоящее нежели пушкинское настоящее.
Возможно, сказывается то, что они просто дети разных исторических эпох. Высоцкий здОрово опережал даже тот период советского застоя, в котором ему довелось жить.
Re: С добрым днем, Алла!
no subject
Ну да, у Пушкина хоть и время настоящее, но оно не конкретное, а "универсальное", вообще-настоящее, оттого, в частности, и ощущается сказочным.
А Высоцкий историю рассказывает, как будто реальную, вот именно эту, оттого оно и такое настоящее, хоть и прошедшее.
И у него поэтичность тоже есть, но прячется под гримом прозаического: например, изумительный, на мой слух образ "развеселый розовый восход", он не только выглядит - он звучит чудесно. И "черепастый" - такое юношеское, задиристое, не желающее успокоиться в традиционном обличье слово...
Re: С добрым днем, Алла!
no subject
no subject
no subject
no subject